Обещание светлой смерти -
ни о чем не тревожься.
К горизонту уходит ветер
вслед за солнцем.
Оставляет пустыни и реки,
скалы и долы
ради друга, не ради долга…
Вечер.
Уже скоро.
Автор неизвестен.
Перевод с аиррит на Space English – Л’тхарна ах. С., а. Р.
Перевод с SE на русский – В.Надеждина.
Зверь вздыбился, потрясая громадной, венчанной тяжкими рогами головой; широкие копыта приподнялись над землей и вновь врезались в изрытое глинистое месиво. Зверь ревел - от гнева, бешенства, от жестокой обиды, от несправедливости к нему звериных богов, и лишь в последнюю очередь от боли. Брачная пора сделала его рога алыми, а над глазами появились припухлости, подобные бутонам цветов. Сезонная гипертрофия этих желез заставляла кровь зверя бродить, как хмельной сок, наполняла буйной силой, жаждой драк и совокуплений. Травоядный гигант, в обычное время тяжелый на подъем, сделался яростен и неукротим.
Даже если сейчас отрезать ему голову энергетическим лучом, – мгновенно и чисто, – туша будет метаться, затаптывая все попавшее под копыта, еще несколько часов.
В шею зверя, защищенную толстой шкурой, впивался хищник. Словно в насмешку, он удерживался там, цепляясь за рога, которые должны были служить жертве защитой. Крупный даже для своего вида, охотник казался маленьким по сравнению с исполином, которого намеревался добыть, - расстояние от земли до холки зверя было втрое больше его роста.
Зверь на миг умолк, замотав головой. Потом испустил новый оглушительный рев и с размаху ударился о землю загривком. Волна черной крови хлынула, затопив ямы от копыт.
Хищник, за миг до этого методично терзавший плоть, добираясь до глубоко спрятанных под жиром сосудов, отскочил в сторону. Он приземлился на четыре, ощерив клыки, вонзив когти в мягкую землю, но миг спустя поднялся на ноги и засмеялся, откидывая назад длинные косы.
- Хей! – крикнули ему со скал, - не считается! мясо еще живое!
- Что ты понимаешь в живом мясе, пожиратель костей? – весело парировал хищник, звеня подвесками в волосах. Маленькие, детские серьги выдавали юность; впрочем, о юности свидетельствовало уже само участие в дикой молодецкой забаве. Серьги же говорили еще об одном: их обладатель одинок.
Залитый черной кровью издыхающей добычи с головы до ног, он провел языком по предплечью и оскалился. Зверь пытался подняться на ноги и вот-вот должен был вновь открыть зубам и когтям уязвимое место.
Ждать, пока чудовищно живучая туша перестанет дергаться, никто не стал – все попросту хотели есть. Поэтому, как только Р’харта вырвал у йурхарры мелкое шейное сердце и с хохотом поднял над головой, зверя добили выстрелом энергета, одновременно слегка поджарив. Портить мясо дальше не стали.
Солнце село. В небе пылали звезды, даря примолкшей равнине слабый свет. Вечерний танец воздуха окончился и низошла ясность. Такая ясность, что вдали на равнине ярко просияли огни Шайраи-Тхир, и Й’рандха, как самый несдержанный, выругался, помянув слишком уж плодоносное чрево Великой Женщины.
Р’харта засмеялся, дружелюбно огрев сквернослова когтями по косам. В песок слетел один из зажимов, и Й’рандха злобно зашипел, но в драку со здоровенным Р’хартой лезть не стал.
- Даже если ты заберешься на самый Аххар-Аи, - сказал тот, - оттуда все равно будет виден какой-нибудь город.
- Что-то много людей стало.
- Если б людей и впрямь стало много, началась бы война, - нежась в объятиях своего «второго лезвия», К’сархи, заявил Н’йанра.
У «лезвия» сделался мечтательный вид.
- Значит, начнется.
- Скорей бы.
- Недоумки, - насмешливо процедил Р’харта, расправляясь с печенью йурхарры. – Надеетесь подраться?
- А ты нет?
- Тех, кто четыре года слушал мудрость в Собрании Учителей, никакой вождь в своем уме не пустит драться всерьез.
- Чтоб тебе под урода лечь! – в сердцах выругался К’сарха, удрученный бесспорной р’хартовой правотой.
Неведомая сила взметнула в воздух Н’йанру, уже начавшего дремать на его груди, и отшвырнула в валуны. Н’йанра дико заорал, побившись о камни, и с упора на четыре прыгнул в спину взбесившемуся Р’харте, который уже держал его «лезвие» на весу и примеривался оборвать косы. Один «клинок» ударил в грудь гиганта ногами, выпустив когти, второй впился в загривок и повис у противника за спиной.
Р’харта крутнулся на месте и расшвырял обоих.
В тишине звучно хрустнула чья-то кость.
- Т-твою мать против воли…
- Язык вырву.
- Драться хочешь? – очень тихо спросил К’сарха, поднимаясь на ноги.
- Что мне с тобой драться? – удивился Р’харта, глядя на него сверху вниз. Крупные уши дернулись. – Я тебе зубы разобью, и хватит.
Ладони К’сархи сжали рукояти ножей. Каким бы мелким ни выдался повод, отступать немыслимо. Гибель в юношеской потасовке – нелепа, но не позорна, и всяко лучше, чем та жизнь, которая досталась бы миролюбивому…
Р’харта медленно повел головой, задирая верхнюю губу. Клыки, все еще окрашенные лимфой йурхарры, были цвета древесного угля. К’сарха, безмолвный, застыв в боевой стойке, смотрел, как противник опускается на четыре. Обычно очень высокие и мощные воины проигрывают в скорости и в длине прыжка, но этот воистину жуток. Для него нет пределов. На него не действуют правила мира.
Что ж, можно надеяться, что закон победы сильнейшего не действует тоже.
К’сарха коротко усмехнулся, поиграв этой мыслью – и бросил ее, приготовившись красиво погибнуть.
Ночь, простершуюся над скалами, рассек свист.
Р’харта едва успел прыгнуть в сторону и избежать страшного удара в затылок. Легкий тайх резко притормозил, и нос машины, чуть покачиваясь, замер там, где должен был оказаться разбитый череп.
Легким тайх звался только по сравнению со старшим братом хархой, хищником космоса.
- Дикая баба, – пробормотал Й’рандха и прикусил язык.
- Сожрали? Сожрали уже!? – возопила женщина, спрыгивая на землю. Не особенно высокая и мускулистая для своего пола, она все равно была на две головы выше Р’харты. Любого из тощих пока, по-мужски не оформившихся парней могла раскрутить за гриву и отправить до Шайраи лётом. От нее шарахнулись.
Р’харта зарычал и получил хлесткий удар в висок тыльной стороной ладони, но отклоняться не стал, и нагло смотрел женщине в глаза.
Та взъярилась.
- Сожрали? – зашипела она. – Вы, с пустыми волосами, с чистой броней! Где ваши украшения? Поднялись ростом, а все чмокаете во сне, сиську ищете? Ты! Длинный! На боках у тебя пятна? Пятна? Ну-ка покажи!
- Что разверещалась? – подчеркнуто спокойно спросил Р’харта, не поднимаясь с прыжкового упора. К’сарха, сощурившись, прикинул, что гигант сумел бы положить озлобленную бабу навзничь, желай он такой славы и детей в ненависти...
Женщина, видимо, тоже поняла это.
- Сказок переслушал? – процедила она, сменяя ядовитый гнев на не менее едкое презрение. – Ш’райру играешь?
- Себя играю.
Женщина оскалилась, вздыбливая гриву.
- Мать твоя кто?
- Я Р’харта аххар Ацарши аххар Катши.
- Мать твоя тебя пусть оттаскает за косы.
- Не ты ли сейчас кричала, что волосы у меня пустые? – ухмыльнулся парень. В темноте было не различить, сколько у него кос, но с каждого плеча на грудь опускалось по три.
- Будет за что таскать, - рявкнула женщина.
Она не решилась нанести тяжелое оскорбление, заявив, что Р’харта плетет косы незаслуженно. И все это поняли. Кинувшиеся было врассыпную парни подобрались ближе, многие выпрямились. «Лезвие», Н’йанра, перекидывая на грудь собственные знаки достоинства, бросил К’сархе короткий ободряющий взгляд. Но веры в нем не было.
К’сарха чувствовал, как меняется что-то в воздухе, словно он стал иначе пахнуть, хотя новых нот в запахах не появлялось… Что-то умирало, что-то рождалось. Р’харта смотрел на женщину, желтые глаза против зеленых. Потемневшие от животного сока клыки не блестели, но оскалены были самым великолепным образом.
Это так. Все и раньше было ясно. Умный, злой, быстрый на язык и расправу дылда будет вождем. Пока что – в их компании, а там и дальше… с этим рождаются, этого никто не может отнять.
К’сархе стало тоскливо. Вождь должен доказать себя, чтобы прочие свидетельствовали о мощи. Должна быть победа. Убийство. Выпало – на него.
- Я найду Ацарши аххар Катши, - пообещала женщина. С виду она совсем успокоилась, только пряный запах выдавал злость. – Она заплатит мне за убитого йурхарру, за мясо, которое вы съели, и за совокупления, которые самец не совершил.
- Хорошо, - сказал Р’харта.
- А вы не смейте здесь драться. Если кто хочет битвы, пусть встает и вызывает как велит честь. Вы уже не дети. Всякий из вас, недоумков, однажды себе на беду свяжется с обладателем сорока кос. Так пусть он почтит вас ударом ножа о нож, а не высмеет, раскладывая задом кверху.
Она была права.
Глухой рык затрепетал и угас в горле Р’харты. Женщина уходила к тайху, не оглядываясь. Р’харта обернулся, и смерил К’сарху взором веселым и злым.
- Я приду за твоими косами, - пообещал он. – Ар-ха. Приду и огорчу твою мать.
Шайраи-Тхир, город возвышенный, полный свежего воздуха, просторный! На его площадях дети под оком матерей охотятся на мелкую дичь – и не мешают прохожим. На самую узкую улицу может сесть чри-аххар – и не повредить никакой постройки. Шайраи-Тхир, славный Собранием Учителей, некогда родился из десятка пещерных логовищ в груди горы, и до этой поры разрастается вглубь и вширь. Улицы его украшены, дома его многочисленны, могучи и чадородны его женщины, храбры и прекрасны мужчины.
Р’харта аххар Ацарши аи Т’харрга шел по родному городу.
Дом прославленной Катши, где были покои матери, некогда предки вырезали в каменной толще. По матери Р’харта был отпрыском родов чести и мудрости, женщины помнили себя до двухсотого колена и каждая гордилась не только плодами чрева. Выбор, который сделала Ацарши, втайне удручал того, кто от этого выбора родился.
Вечный Учитель непобедим в битве. Ни блистательный бог Ц’йирхта, ни полный великолепия человек Ш’райра не способны его одолеть. И все же великие женщины звали к себе для зачатия воинов, а не учителей.
От горы, от древнейшего города, помнившего время легенд, сын Наставника Мудрых шел к обителям новых родов. Он не просил у матери тайха, чтобы достичь окраин быстрее; прогулка развлекала его и давала время обдумать дело.
К’сарха, недоумок, недостоин даже того, чтобы стать еще одним зажимом на косах истинного мужчины. По-хорошему стоит разбить ему зубы за глупость и отправить к коленям матери. Та, сжалившись, скорее всего разорвет неудачливому отпрыску горло, но подобные вещи уже не касаются Р’харты. Он поступает согласно чести.
Это немного скучно.
Перед родовым домом играли дети. Три девочки и с десяток мальчишек гоняли туда-сюда визжащую, окровавленную добычу, прихватывали коготками и снова отпускали, чтобы кинуться следом. Сначала Р’харте показалось, что предметом охоты служит крупный ирхпа, но обоняние сказало – человек. Ребенок лет восьми. Видно, выродок, неведомо как доживший до своих лет… впрочем, их судьба всегда одинакова, раньше или позже.
Выродки появляются в любом доме, никакая женщина не может уберечься от них. Цмайши, сестра, рассказывала: выродок случается оттого, что другое дитя получило двойную силу и ум, поэтому ничего дурного в них нет. Надо относиться к ним милостиво и убивать сразу, вот и все.
В этом доме выродков не убивали.
Новый род, не помнящий подвигов, не знавший вооруженной руки врага. Р’шхинтра, беспощадный бог чести, еще не ступал им на лица окованной стопой.
Так бывает.
Р’харта поднял глаза и остановился.
Наблюдая за детской возней, в воротах стоял молодой воин. Не слишком высокий, стройный почти до худобы, в доспехах для учебных боев. Тянуло назвать мальчишкой, но знаки достоинства ясно свидетельствовали – инициированный. А судя по количеству украшений… либо юнец старше, чем кажется, либо отъявленный поединщик, потому что, не нарываясь на драки нарочно, разве только за два-три года успеешь так отяготить косы.
А еще он был отменно хорош собой. И косы, блистающие металлом зажимов, опускались до узких подростковых бедер. И глаза его были яро-золотыми и раскосыми, и кожа – светлой, и каменная усмешка изгибала широкий рот… «Л’йартха», - пронеслось в голове. Л’йартха, сын Вечного Учителя, возлюбленный спутник величайшего из героев легенд. Тот тоже заступал дорогу Ш’райре, стройный как клинок и стократ более опасный. Л’йартха победил героя в первом сражении, заставив пройти через многое, прежде чем признал его сильнейшим и позволил овладеть собой.
Р’харта едва не облизнулся.
- Что тебе? – спросил юнец.
Ответ был дан не сразу. Гость, медля, смотрел вдоль улицы, позволяя осыпанным металлом косам упасть на грудь. Ноздри «Л’йартхи» расширились, запах напряженного любопытства окрасил прохладный воздух. Желтые глаза пришлеца довольно сузились, зрачки скрылись в золотой кипени.
- Цветок боя.
Он мог бы и не следовать в точности ритуалам вызова. Противник не заслуживал особой чести, и сам повод был мелковат. Но коли уж перед ним стоял Л’йартха…
- К’сарха, родившийся здесь, задолжал мне цветок. Кто ты ему?
- Я был рожден следующим выводком, - красавец передернул ушами. Взгляд Р’харты скользнул по ним. Одинокий. – Мое имя Т’нерхма аи Н’йархла. Кто ты?
…такие известны. Для него, Р’харты, крупного и мощного по-женски, именно такие оказывались самыми трудными противниками. Мало кто превосходил его в росте и мускульной силе, но легкие и стремительные, как раздразненный хехрту…
Два раза Р’харта проигрывал. Это было давно, сразу после инициации, у него не было опыта серьезных поединков и даже учения он еще не окончил, но все же воспоминания походили на прижатый к ране раскаленный нож.
- Р’харта аи Т’харрга.
- Это ты на родовом ай-аххаре без энергетов разбил охотничий клин чийенкее?
Р’харта невольно оскалился, с наслаждением вспоминая славную быль. Т’нерхма подался вперед.
- И потом с тремя пустоволосыми убивал на дикой планете сбежавших? – продолжил он.
- После этого они перестали быть пустоволосыми, - усмехнулся воин. – Это были дети Ц’йирхты, ты, хищный ребенок.
- Я бы прославил себя не меньше, если бы мне доверили ай-аххар, - фыркнул тот, явно задетый.
- Кто мне доверял его? – хохотнул Р’харта. – Я не спрашивал! Моя мать заплела мне шесть кос после той драки, и тут же оттаскала за них.
Т’нерхма рассмеялся.
И умолк.
Шагнул ближе, цопнул за шкирку самого крупного из мальчишек и, словно зверька, швырнул в проем ворот, на землю рода, куда гостю нельзя было ступать без положенного честью зова - с миром, и без положенного честью вызова – с войной. Прочие дети, учуяв неладное, порскнули следом. Выродок, еще дышавший, остался лежать на боку во взрытом, запачканном кровью песке.
Т’нерхма подошел к Р’харте вплотную и посмотрел в лицо – снизу вверх. Постоял, вдыхая чужой запах и давая ощутить свой.
Спросил бесстрастно:
- Ты убьешь моего брата?
Р’харта повел ухом. Раскосые, совершенной формы глаза Т’нерхмы обводила природная черная кайма, свойство редкостной красоты, знак звенящей чистоты крови. Два ли, три выродка было среди его сверстников-братьев? Сколько обычных человеческих долей досталось ему одному?
- Могу, - ответил Р’харта, любуясь правильными чертами запрокинутого к нему лица.
- Твои сердца жаждут?
Такие вопросы не дозволялись юнцам. Обязанность юнца – не более чем передать вызов. Но у Т’нерхмы не было отбито обоняние, и он прекрасно чуял, чего сейчас на деле жаждут сердца Р’харты.
Ноздри старшего воина расширились. Т’нерхма немного приподнял верхнюю губу – непонятным выражением.
- К’сарха спит с тобой? – прямо спросил Р’харта.
Т’нерхма оскалился на полную, но насмешки в его гримасе было больше, нежели угрозы или недовольства.
- Если я отвечу «да», что будет?
- Я убью его, - Р’харта встряхнул волосами. Рык родился и утих в горле. – И вызову тебя. И возьму тебя как добычу.
Т’нерхма рассмеялся.
- Если я отвечу «нет», что будет? – прежним тоном спросил он.
- Тогда я желаю тебя как равного. И если брат дорог тебе, я отдаю его жизнь в твои руки.
Т’нерхма изумленно навострил уши.
- Каким образом?
Настал черед Р’харты смеяться.
- Я не требую цветка боя, который мне задолжал К’сарха. Я отказываюсь. Если он пожелает назвать меня трусом, пусть приходит и скажет это – перед домом ли моей матери, перед Собранием Учителей ли: он знает, где найти меня. Тогда я выйду биться и убью его. Но если он не пожелает испытать мою честь и отвагу, то останется жив и цел.
Т’нерхма приоткрыл рот. Когти невольно выскочили из пальцев и втянулись обратно. Так причудливо толковать кодексы умел лишь бог чести, который сам их создал.
- Ты не дитя Ц’йирхты, воистину, - сказал Т’нерхма, обретя дар речи. – Ты дитя Р’шхинтры, потому что от кого же еще научиться подобной хитрости?
Р’харта взял его за подбородок.
- Я ученик Х’йарны. А ты – его сын…
Т’нерхма сглотнул. Никто из известных ему воинов не был настолько смел, чтобы впрямую сравнивать себя с героем эпоса. И сравнивать с подобным героем его, Т’нерхму… Ш’райра и Л’йартха. Ужаснейшие из всех убийц, когда-либо попиравших землю. Самая прекрасная из любовных пар, когда-либо благословлявших мир бытием.
Т’нерхма подумал и согласился.
Когда хманковский крейсер «Калифорния» начнет бомбить Ррит Кадару, один из первых ударов придется по Шайраи-Тхир, где, по данным разведки, расположится ставка вождя людей.
Но ни Р’харты, ни его «лезвия» к тому часу уже не будет в живых.